«Военачальник духовного фронта»

Два года назад, 13 октября 2017 года,  преставился ко Господу приснопоминаемый старец архимандрит Наум (Байбородин).

В 2018 году очередной, 14-ый выпуск «Золотниковского вестника» — периодического издания Успенской Золотниковской пустыни — целиком был посвящен памяти архимандрита Наума. Ознакомиться с «Золотниковским вестником» под названием «Военачальник духовного фронта» можно на сайте обители.

Приведем фрагмент сборника, содержащий доклад митрополита Астраханского и Камызякского Никона, произнесенный им на ХХVI Рождественских чтениях
25 января 2018 г. в рамках работы секции «Возлюбленные чада Божии — о различных образах личного монашеского подвига (на примере святых и подвижников благочестия)».

В октябре прошлого года от нас ушёл отец Наум (Байбородин), духовник Троице-Сергиевой Лавры. А  в  феврале 2017  г. нас покинул другой лаврский старец — архимандрит Кирилл (Павлов). Не знаем, символично ли, что в год столетия русской смуты, в дни, почти соответствующие датам двух революций, от нас ушли два лаврских духовника. Жизнь, наставничество, молитвы, слова всероссийских старцев знаменовали целую веху в новейшей истории нашей Церкви. Их деятельность, казалось, была не слишком заметна для внешней церковной жизни, сами они почти не покидали ограды Троице-Сергиевой Лавры. Мало кому известно, например, что в течение семи лет после пострига отец Наум ни разу не вышел за ворота монастыря. Однако духовное влияние старцев на приходивших к ним людей было поистине значимым, и его трудно оценить, измерить, оно простирается, без преувеличения, на  все пределы нашей страны. В Троицкую Лавру приезжали самые разные люди: архиереи, игумены, игумении, монахи, миряне, учёные и простые люди. Приезжали из ближайших и самых далёких российских мест — Урала, Сибири, Дальнего Востока. Чада архимандрита Наума несли своё служение и  в  Средней Азии, и на Афоне, и на Святой Земле, и в Европе, и даже в Африке. Люди приезжали к  нему за советом в самом различном духовном состоянии: утвердившиеся, находящиеся в поиске и ещё только воцерковляющиеся. Мы хорошо помним эту картину: скученная группа людей, смиренно ожидающая очереди у двери старца. Здесь все себя чувствовали почти равными, не было старших и  младших, каждый по-своему волновался и даже робел, думал и молился о своём вопросе, боясь не попасть к старцу в этот раз. Выходили из келии старца — иногда напряжённые и задумчивые, но чаще — радостные и окрылённые.

Не раз приходилось осознавать, что старцы Троице-Сергиевой Лавры для нас были духовными преемниками аввы Сергия, и характер их служения, в той или иной степени, напоминал о служении игумена всея Руси. Духовные традиции преподобного Сергия, бережно хранимые в самом монастыре, оживали для многих в лице лаврских старцев-духовников.

Старческая деятельность отца Наума пришлась на  очень сложный период, когда многие входили в церковную жизнь из, образно сказать, выжженной духовной пустыни, имея долгий опыт безбожной и греховной жизни. Сейчас это время называется периодом «возрождения Церкви», но тогда, в начале становления всего строя церковной жизни, почти на каждом шагу возникали трудности и  препятствия, случалось множество нестроений, ошибок и падений. Люди имели ревность и энтузиазм, но во многом были слепы в вопросах веры, немощны и неустойчивы в духовной жизни. Господь даровал помощь этим людям в лице духовника, который своим словом утешал и наставлял их.

В 1991 г. в селе Введенье под городом Шуя Ивановской области открылся Свято-Николо-Шартомский монастырь, где я почти тридцать лет нёс послушание наместника. Обитель едва ли не до основания была разрушена, и, казалось, неоткуда было прийти молодым насельникам, готовым к подвигу возрождения древнего монастыря. Однако по  батюшкиному благословению со всей страны, со всего бывшего Советского Союза стали приезжать люди, и по большей части — молодёжь! За три месяца приехало около сотни человек. Батюшка посылал в новые монастыри тех, кого воспитывал уже не один год, кто давно сделал свои первые шаги и мог помочь другим. А старец продолжал руководить всеми нами уже в монастырях. Батюшка вникал во все вопросы монастырской жизни. Он испытал её личным опытом, изучил труды святых отцов о монашестве и молитве. Но, помимо этого, он имел колоссальные практические знания: как построить храм, дом, как организовать хозяйство. В  этом он разбирался до мелочей и мог, например, назвать длину, ширину и высоту обычного кирпича и быстро высчитать, какое их количество понадобится для строительства храма. Или мог посоветовать породу коров и коз для разведения, а также где и как лучше построить коровник. Но, безусловно, ему помогали не только практические знания. Он прозорливо видел эти «свои» монастыри, и знал, что в них происходит, не выходя из своей кельи. Бывали случаи, когда он, ни разу не бывав в том или ином монастыре, с точностью говорил, что и как в нём расположено и что ещё необходимо сделать или построить.

Нельзя не отметить, что одни монастыри, живущие под  духовным руководством архимандрита Наума, помогали другим  —  посылали друг другу то, что уродилось на  полях, остававшиеся строительные материалы. Когда в какой-либо обители некому было служить, из  другой туда в командировку отправляли священников, сестёр для помощи на клиросе или для налаживания хозяйства. Так возникали новые обители там, где их прежде не было: в Новосибирской митрополии открылось сразу несколько монастырей, а также на Дальнем Востоке и в Казахстане. Сам Батюшка принимал в этом самое деятельное участие. Причём не только окормлял духовно, что, безусловно, было наиболее важно, но и сам приезжал на новое место, трудился вместе со всеми, не жалея себя. Однажды за время своего отпуска вместе со своими чадами построил храм в Казахстане!

По милости Божией, мне довелось неоднократно сопровождать батюшку в его ежегодных поездках в отпуск. С уверенностью могу сказать, что назвать это отдыхом было нельзя! Мы, молодые и сравнительно здоровые люди, бывшие его спутниками, с большим трудом выдерживали эти так называемые «лечебно-оздоровительные отпуска»! Батюшка ехал туда, где он был нужен больше всего, старался успеть сделать как можно больше, побывать везде, где его ждали. Будучи в отпуске, он трудился не меньше, а порою даже больше обычного. Мог сам прийти на стройку, начать работать, на месте посмотреть проект, что-то поправить. Попутно решал духовные вопросы своих чад, принимал исповедь, разбирал сложные ситуации. В общем, как писал о нём в своем стихотворении схиигумен Виссарион, «зря не тратил ни минутки». Он сам выбирал маршрут, и часто мы не имели никакого представления о том, куда мы едем. Батюшка часто руководствовался какими-то своими, лишь ему и Богу известными побуждениями, а мы понимали их лишь годы спустя.

Возможно, одним из самых необходимых условий духовного роста является опыт общения со святостью. Современные афонские наставники подчеркивают важность и необходимость непосредственного духовного руководства и выражают его, например, в  образе елея, переливаемого из сосуда в сосуд. Дерзнём сказать, что не так мало людей в России при современном духовном оскудении имели такую возможность — изредка припадать к «сосуду» с благодатным елеем — словам старца Наума.

Повторим, что многогранную деятельность отца Наума очень трудно оценить по достоинству. Поверхностно коснувшись его миссионерской деятельности, невозможно изучить её масштаб. Старец курировал деятельность нескольких издательств, помогал формулировать их задачи, лично составил множество сборников из поучений святых подвижников благочестия. По его благословению было переиздано огромное количество книг — от Катехизиса до Добротолюбия. Почти каждому мало-мальски образованному человеку старец старался поручить миссию духовного просвещения в своём кругу и всегда всем раздавал книги. Период своеобразной «передышки», которую получила Церковь, старец спешил насытить духовным содержанием. Также большое значение он придавал духовному образованию и поощрял продолжение обучения или научной деятельности. Большое значение старец придавал воспитанию монастырского священства. Он сам выбирал тех, кто уже был готов к служению, учил, как исповедовать людей, о чём спрашивать. Учил говорить проповеди, требовал, чтобы в  монастырях и на подворьях каждый день произносились проповеди и поучения. Он хотел видеть священство образованным и твёрдым в вере, поэтому сам советовал книги, наставлял заниматься самообразованием, благословлял учиться в семинариях, в академиях. То же советовал и мирянам. Поэтому по его благословению при каждом храме создавались воскресные школы для детей и взрослых, организовывались богословские курсы, всё это организовывалось на бесплатной основе, силами монашествующего духовенства и студентов богословских школ.

Говоря об отношении отца Наума к монашествующим, можно сказать, что им было воспитано целое поколение монахов и монахинь, более десяти архиереев. Очень многие получили благословение у старца на монашество и за годы. У него был дар воспитания монашествующих окормления у него приобрели большой опыт иноческой жизни и духовного руководства. Мы не можем сказать, что у старца была какая-то особая система или методика воспитания. Его поучения были всецело в русле святоотеческих традиций, но особо отметим, что в своих словах и проповедях старец очень часто приводил образ преподобного Сергия. Он отмечал и великое смирение аввы Сергия, и его служение как печальника о всей земле Русской. Можно думать, что старец имел в  виду не только утверждение и развитие монашества как такового, но и необходимость его просветительского служения людям в наше время. Помимо устройства духовной и хозяйственной жизни монастырей, отец Наум заботился о том, чтобы они существовали не просто ради самих себя. Он видел важное предназначение монастырей в миссионерстве, в просвещении множества людей, живущих в  миру. Поэтому у каждого монастыря были подворья. Например, у  Николо-Шартомского монастыря было более двадцати подворий. Мы продолжали строить и восстанавливать всё новые и новые храмы по всей Ивановской области. И цель этого строительства состояла не в том, чтобы доставить какие-то удобства самому монастырю. Подворья нужны были для того, чтобы как можно больше людей могли услышать слово Божие, прийти на службу, исповедаться, причаститься, а для самого начала — принять Крещение. В Воскресенском соборе города Шуи, который стал нашим первым подворьем, в начале девяностых годов в день крестилось иногда до двух сотен людей! Батюшка торопил, он знал, как дорого время — ведь речь шла о спасении человеческих душ. Поэтому ждать полного восстановления храмов, появления удобств, условий было невозможно. Служить начинали в ещё разрушенных храмах и временных помещениях. Если строили новый храм, то в первую очередь закладывали нижний этаж, быстро приводили его в порядок и начинали служить Литургию, крестить, исповедовать. Сам храм строился год, два или больше, а служба уже шла, и люди уже приходили к Богу!

Думаем, что главной силой в наставничестве отца Наума был его личный пример. Он дал нам живой образ монаха. Он не советовал ничего, чего бы не делал сам. Это касалось и общей уставной жизни в монастыре, и внутренней, молитвенной. Многие отмечают, что за время нахождения в Лавре отец Наум никогда не пропускал утреннего братского правила. Даже уже отягощенный немощами, он продолжал следовать своему многолетнему обычаю. При возгласе на начало молебна в Троицком соборе он уже стоял в своей стасидии, напротив раки с мощами преподобного Сергия. В Лавре старца можно было встретить всегда в полном монашеском облачении, и  всё в его поведении было образом монашеского устроения: как он разговаривал с монашествующими, как с мирскими, как он молчал, даже то, как он вкушал пищу — всё было примером сдержанности, умеренности, строгости. Для многих один только пример его жизни остался в памяти как образец, к которому следует стремиться. Отец Наум был необычайно строг и даже безжалостен к самому себе. Послушание духовничества для такого числа людей не могло не сказываться на его физическом и душевном состоянии, но он почти не давал себе послаблений и  перерывов. Даже в воскресные дни перед Литургией он успевал принять нескольких приходящих. Каждый пастырь по опыту знает, что означают переживания за немощных, падающих, непослушных, прекословных чад, что эти переживания порой превосходят все остальные попечения пастыря. Можем предположить, что в случае старческого руководства, непрерывного и жертвенного, эти переживания умножаются в десятки раз. Мы были свидетелями того, как преодолеваются эти скорби общения. У него был дар воспитания монашествующих с людьми  — Христовым смирением и большой любовью. Особенная харизма даётся человеку свыше при условии постоянства его подвига, и нам приходилось видеть, что молитвенное предстояние и несение старческого послушания у отца Наума было непрестанным. Он всегда был очень собранным и своим примером призывал к внутренней собранности духовно настроенных людей, наипаче — монашествующих. Прямо или косвенно, он повторял, что монашество — очень серьёзное дело. Для многих путь монашеской жизни был трудным выбором, и  люди не могли решиться на него в течение немалого количества лет. Отец Наум проявлял здесь особую чуткость, он нередко уклонялся от прямого ответа на вопрос, идти или не идти, и в большинстве случаев предоставлял выбор самому человеку. Распространённое мнение, что «старец всех отправлял в монастырь», на самом деле неверно. Иногда он мог дать человеку твёрдое указание на монашество, но это было связано с его прозорливым ви́дением того, что в противном случае человека ждёт потеря правильного жизненного пути. И мы не раз были свидетелями того, как по прошествии определённого времени это подтверждалось: человек, не послушавшись старческого совета, начинал «падать» или даже вовсе отходил от Церкви.

Отец Наум обычно не был многословен. Часто он начинал разговор с новым для него человеком на, казалось бы, отвлечённые темы, пытаясь определить духовное состояние пришедшего. Старец почти сразу давал маленькое испытание с целью проверить, насколько человек способен вместить, слышать и слушать то, о чём ему говорят. Иногда он говорил в образной, приточной форме, что вообще свойственно старческому руководству. Многие, запомнив начальное слово старца, лишь значительное время спустя начинали понимать смысл услышанного ими иносказания. Если то, что  он сказал не единожды, не было человеком услышано, то он мог больше этого не повторять. Людей же, обладающих духовной чуткостью, он, конечно, выделял среди прочих и не оставлял без всегдашнего попечения и молитв, нередко давал различные поручения. Для монашествующих старец всегда находил время для поучения молитве, в зависимости от духовного возраста вопрошающего, указывал на конкретные места в писаниях святых подвижников, а тем, кто имел молитвенное усердие, открывал тайны сердечной молитвы Иисусовой. Он часто повторял, что монах должен стараться творить Иисусову молитву на богослужении, в обычной жизни, одним словом — везде.

Многих удивляла прозорливость старца Наума, а тех, кто знал его давно, это не было чем-то необычайным. Игумены и игумении монастырей старались не только все основные, но и даже незначительные начинания в своих обителях делать с его благословения. Можем утверждать, что большая часть того, что сегодня создано и  построено в  российских монастырях, было сделано по слову лаврского духовника и освящено его молитвами. Далеко не все и не всегда понимали необходимость того или иного начинания, нередко проходили период сомнения в целесообразности какого-то дела, но дорожили словом старца и выполняли его, а впоследствии открывался смысл сказанного ранее. В Свято-Успенском женском монастыре г. Перми был такой случай. В селе Кольцово в 20 км от Перми есть скит. На этом месте явилась чудотворная икона, где впоследствии построили часовню в честь святителя Николая, там же проистекал целебный источник. В советское время его залили бетоном, и он исчез. После возрождения жизни в  скиту, сёстры пытались откопать источник, но безуспешно. И  однажды отец Наум сказал, что для того, чтобы святой источник возобновился, при расчистке нужно углубиться на 2 метра. К этим работам приступили лишь спустя пять лет. И когда в 2016 г. стали копать вновь, на глубине чуть более 180 см забил источник. Особенное внимание отец Наум уделял исповеди. Ему исповедались в очень тяжёлых грехах. Часто к старцу приезжали, когда находились в самом тупике греховного падения. Именно подробная исповедь у старца была свидетельством начала исцеления души падшего. Иногда отец Наум намекал на неисповеданные грехи и страсти и понуждал человека к покаянию в них. Не всегда это происходило безболезненно, и иногда старец мог сказать твёрдое слово для коснеющего в грехе. Его требования к исповедующимся монахам были, конечно, выше, чем к людям мирским. Отец Наум щепетильно наставлял их, подчёркивая важность всех уставных монашеских правил. Многие с большим трепетом готовились к общению с ним, и даже нечастая исповедь у него для многих становилась духовным лекарством, а его краткое напутствие — указующим советом на многие годы. Старец обращал особое внимание на некоторые молитвы в требнике и обязывал священников-духовников прочитывать их над проходящими исповедь. Вообще он был большой почитатель канонов Церкви и часто раздавал сборники церковных правил и канонов. Батюшка учил глубоко вникать в смысл богослужебных текстов. Например, обращал внимание на слова из вечерних молитв «Семя тли во мне есть». Он уточнял: то, о чём сказал святой Антиох, свойственно каждой человеческой душе, и истребить в себе это семя тли, сохранить благодатию Божией от истления свою душу можно лишь тогда, когда строго следишь за собой и каждый прилог греха открываешь на исповеди. Потому и откровению помыслов он всегда уделял исключительное внимание, поскольку иначе невозможно выстоять в духовной брани. Нужно отметить, что отец Наум не любил гордых. Он  мог неожиданно проявить «монашескую любовь» и без предисловий напомнить человеку о смирении, «погладив» его против шерсти. В отношении монахов он гораздо чаще давал понять, что смирение  —  это добродетель, которая всегда проверяется. Со смиренным же человеком он обычно разговаривал благодушно, находил слова утешения, давал маленькие подарки. Но, несомненно, что и тем, у кого со смирением были проблемы, он оказывал любовь, молился за человека, понуждал его к должному устроению. Следует заметить, что Батюшка не искал и не желал духовничества, этот крест он нёс за послушание своему духовному отцу. В 60-е годы, в разгар хрущёвских гонений на Церковь, отец Наум просил своего духовника архиепископа Ростовского и Новочеркасского Иоасафа благословить его на подвиг отшельничества в горах Кавказа, где он мог бы молиться за Церковь и народ Божий. Этот подвиг во все времена был исключительно тяжёлым, а в то время за него можно было поплатиться свободой и даже жизнью. Владыка ответил: «А они все к кому пойдут?» — подразумевая тысячи духовных сирот, которые останутся без пастыря. Действительно, сейчас невозможно представить нашу Церковь без этих столпов веры — отца Кирилла и отца Наума, великих духовников и великих молитвенников. Дай нам, Господи, положить начало благое и молитвами наших старцев победить собственные страсти и  понести посильный добросовестный труд во утверждение Православной веры в современном изуверившемся мире.